Братья Авраам и Шломо Драгон. Часть 1-я.
Apr. 10th, 2010 05:53 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
nyatРечь идет о Бункере 2 в лесу, в пятнадцати минутах пешком от ворот Биркенау. 10-е декабря 1942 года. Еще не построили четыре новых крематория.
Шломо: Как только Молл открыл двери дома, оттуда посыпались мертвые тела. Мы почуяли запах газа. Трупы мужчин и женщин. Весь дом был набит трупами нагих людей, лежащими друг на друге.
Откуда посыпались трупы?
Шломо: Из дома. Мертвые тела лежали там, тесно прижатые друг к другу, один на другом, так что, когда дверь открылась, все они вывалились кучей прямо у двери. Я видел, как вываливались тела – тела возрослых и дететей.
Тела мужчин и женщин?
Шломо: Да, они были все вместе.
Что было потом?
Шломо: Был шок. Все были потрясены. Мы уставились друг на друга, не в силах произнести ни звука. Мы были в таком ужасе, что не могли слово вымолвить. Мы еще пару дней не могли прийти в себя. Никогда раньше мы ничего подобного не видели.
Знали ли вы, что это тела евреев?
Шломо: Да, потому что нам в первый же день сказали, что в лагере сжигают евреев. Я был вне себя. Я не знал, кричать или нет. Впервые в жизни я видел мертвецов. Я не понимал, что я там делаю. Я взглянул на остальных: они все как будто сошли с ума. Моей первой мыслю было, что я больше не хочу здесь работать.
Вы хотели сбежать...
Шломо: Или умереть. Одно было ясно – мы не хотели больше там находиться. Не знаю, как я пережил первый день.
У ваших товарищей была похожая реакция?
Шломо: Да, точно такая же у всех. Они спрашивали: «Что здесь происходит? Мы в аду, или это дурной сон?»
Сколько вам было лет?
Шломо: Мне было семнадцать.
Авраам: Мне – двадцать.
[…]
Шломо: Мы ничего не понимали, вопросы мы не могли задавать. Мы только знали, что по всей видимости, этих людей заставили раздеться в сарае, и одежда, которую мы видели оставленной там, принадлежала им. Мы догадались, что одежда, оставленная в сарае, принадлежала людям, чьи тела лежали в доме. Нам сказали: «А теперь вы должны увезти их отсюда на тележках!»
Кто давал команды? Кто объяснял, в чем состоит работа?
Шломо: Один из немцев. Возможно, Молл.
Для точности: каково было назначение дома?
Авраам: Газовая камера там была.
Как выглядела газовая камера?
Шломо: Это был маленький дом, крыша покрыта соломой. Окна замурованы камнями.На входной двери табличка «Осторожно, Высокое Напряжение, Опасно для Жизни.» Дом был поделен на четыре маленькие комнаты. В самой большой комнате было два окна, в трех других – по одному. На окнах деревянные ставни. В каждую комнату вел отдельный вход. Табличку «Осторожно, Высокое Напряжение, Опасно для Жизни» было видно, только когда дверь была закрыта. Когда дверь была открыта, вы видели табличку «В душ и дезинфекцию.» Люди, которые пришли туда умереть, те, которые были в комнате, видели вторую табличку, ту, на которой написано «В душ и дезинфекцию.»
Из ваших объяснений следует, что люди сначала разделись в сарае...
Шломо: Да, а затем они босые шли по снегу во второй дом. Потом в этот дом бросали газ.
То есть дом служил газовой камерой
Шломо: Да. Именно так.
Как далеко друг от друга были сарай и дом?
Шломо: Где-то тридцать-пятьдесят метров, но между ними не было дорожки.
Как бросали газ внутрь дома?
Шломо: В стене было маленькое окошко. Сперва мы его и не увидели. Членам Зондеркоманды не требовалось находиться рядом, пока людей травили газом. Убийства обычно проходили ночью. Сначала они отобрали двадцать человек из нашей группы помогать им в работе.
Само убийство всегда, без исключения, совершали эсэсовцы. Людей привозили на грузовиках к сараям. Мы помогали больным слезть с грузовиков и раздеться в сарае. Все должны были раздеться. Сараи и территория вокруг них были окружены эсэсовцами и собаками. Нагие люди затем должны были бежать от сараев к газовой камере. У дверей эсэсовцы подгоняли их палками. Как только газовая камера наполнялась, эсэсовец закрывал дверь и приказывалсвоему помощнику приступить к убийству. Он говорил: «Кончай с этим!» и затем вынимал канистру из машины Красного Креста, приехавшей позади колонны. В канистре был газ. Еще он вынимал молоток и специальный нож. Эсэсовец надевал противогаз, с помощью молотка и ножа открывал канистру и высыпал содержимое в окно газовой камеры. Затем он закрывал окно. Канистра была металлическая, и на ней были желтые надписи, такие же они потом использовали и в крематориях. Он возвращал канистру, молоток, нож и противогаз в машину. Немцы называли эту машину «Санка». Я сам часто слышал, как они спрашивали: «Санка здесь?»
После того, как эсэсовцы заканчивали свою работу, они возвращались назад в машине Красного Креста. Я не знаю, как было раньше, но после ночных газовок у бункера [у газовой камеры] оставалась охрана СС. Иногда бункер оставался без охраны, и тогда оттуда воровали коробки с золотыми зубами и другие вещи.
И после этого вы уносили тела к ямам?
Шломо: Да. Нам выдавали противогазы и мы входили в двери с табличкой «На дезинфекцию». Никакой дезинфецкии за этой дверью не делалось, конечно. Мы волокли тела во двор. Мы увозили тела в тележках и бросали их в ямы...
Те же люди, которые выносили тела из дома, привозили их к ямам?
Шломо: Да, мы подвозили тележки прямо к краю ям.
Вы лично?
Шломо: Да.
Как выглядели тела людей после того, как они были убиты газом?
Шломо: Когда открывали двери, тела лежали друг на друге, спрессованные, слоями. Некоторые стояли. Я часто видел нечто белое на губах у мертвых. В газовой камере было страшно жарко и сладко пахло газом. Когда мы входили в камеру, еще слышались хрипы, особенно, как только мы начинали волочить тела за руки.
Однажды мы обнаружили младенца, засунутого в подушку, он был еще жив. Его голова тоже была в подушке. Когда мы отбросили подушку, младенец открыл глаза. То есть, он был еще жив. Мы принесли этот кулек обершарфюреру Моллу и сказали ему, что он еще жив. Молл принес малыша к краю ямы, положил на землю, наступил ему на горло и бросил в огонь. Я своими глазами видел, как он топтал этого ребенка. Малыш двигал ручонками. Он не кричал, так что я не уверен, мог ли он еще дышать. В любом случае, он был совсем не похож на остальные тела.
Сколько времени требовалось, чтобы вынести из дома все тела?
Шломо: Мы работали почти целый день.
Как вы выносили тела из камеры?
Шломо: За руки. Сперва четверо волочили один труп. Молл разозлился. Он закатал рукава и стал быстро-быстро кидать тела из дверей во двор. И хотя Молл и показал нам, как это делается, мы сказали ему, что не можем работать как он, и в конце концов он разрешил нам работать парами.
То есть, вы работали парами, вынося тела из дома?
Шломо: Да, двое или четверо вытаскивали тела наружу. Мы бросали их на тележки, везли их к ямам и бросали в них.
Где были ямы?
Шломо: Недалеко от дома.
Можете описать эти ямы?
Шломо: Позади дома были четыре огромные ямы, двадцать метров в длину, глубиной три метра и семь-восемь метров в ширину. На дно клали стволы деревевь крестообразно, чтобы из под них мог поступать воздух. Туда мы бросали тела.
В какой-то определенной последовательности?
Шломо: Нет. Поначалу не было никакой последовательности, трупы бросали по мере поступления.
Дали ли немцы какие-то указания на этот счет?
Шломо: Нет, они только объяснили, что надо сделать, чтобы распределить тела равномерно, чтобы гора не росла с одной стороны.
Что вы делали после того, как все тела были сброшены в ямы?
Шломо: После того, как все тела были вынесены, мы должны были вычистить дом, вымыть пол, покрыть его опилками и побелить стены. Когда это было закончено и все вещи собраны, мы смотрели, как немцы обливали тела бензином. Потом они собирали нас, и пока мы ждали, чтобы они отвели нас назад в Биркенау, мы смотрели, как они зажигали огонь. Огонь разгорался сверху вниз, и затем мы возвращались к себе в блок.
Огонь зажигали немцы?
Авраам: Немцы разжигали огонь и бросали газ. Всё это делали немцы.
Шломо: Мы убирали пепел из ям, но только через сорок восемь часов после того, как сжигали тела. В пепле были куски костей. Мы находили черепа, коленные чашечки и длинные кости. Лопатами мы выбрасывали пепел на край ямы. Потом подъезжали грузовики, и пепел грузили на них и затем выбрасывали его в реку Сола неподалеку. Еще мы должны были позаботиться, чтобы пепел не рассеивался по дороге. Мы делали это под охраной СС. Тропинка, ведущая от дороги к реке, покрывалась простынями так, чтобы на землю не упало ни крошки пепла. Эсэсовцы хотели, чтобы река унесла весь пепел как можно дальше. Мы вытрясали простыни над водой и чисто подметали всё место.
Сколько человек было в вашей трудовой части?
Авраам: Около двухсот. Один из эсэсовцев разделил нас на группы.
Как двести человек делили между собой работу?
Шломо: Одни собирали одежду. Другая группа сортировала оставленные в сарае вещи и отвозила их на «вещевой склад».
Еще одна группа вывозила на тележках из дома мертвые тела, а другая группа бросала их в ямы. Еще одна группа выдирала золотые зубы изо ртов, а также собирала волосы или очки.
Другая группа собирала тела и грузила их на тележки, ездившие по рельсам. Другие везли тележки к ямам. Рельсы пролегали между ямами.
Была группа, подготавливавшая ямы для сожжения тел. Они должны были выложить дно ямы толстыми стволами деревьев. Поверх стволов клали крест накрест тонкие ветки, а на них кидали сухие ветки.
И еще одна группа снимала тела с тележек и бросала их в ямы.
Когда все приготовления были закончены, Молл или другой эсэсовец лил бензин в яму с четырех углов, поджигал палку и бросал ее в угол. Огонь разгорался и пожирал тела. Всё это время мы стояли перед домом и смотрели на то, что происходило у ям.
[…]
Кроме этого дома, были ли в то время другие крематории в Аушвиц-Биркенау?
Авраам: Нет, новые крематории тогда еще только строились.
Всех евреев, прибывавших тогда в Освенцим, привозили в этот дом?
Шломо: Да.
Это не было эффективно...
Шломо: О чем вы? Мы работали в две смены; вот в чем была трудность! Кроме Бункера 2 был еще Бункер 1, в полукилометре. Там тоже был дом, кирпичный, с двумя газовыми камерами. В этих камерах было только две двери, и в каждой двери было отверстие, в которое бросали столько газа, сколько требовалось на одну комнату. Рядом с Бункером 1 был амбар и два сарая, которые использовали под раздевалки. Ямы были далеко, так что им приходилось возить тележки.
Из каких стран прибывали евреи, которых убивали в то время?
Шломо: Если я не ошибаюсь, они прибывали из наших мест. Это были поезда с евреями из Польши – из Млавы, Плоньска и Гродно. Еще позже прибывали поезда из Голландии и Франции, но большинство было из Польши, из наших мест. Первые евреи, которых убили в этих двух бункерах были из Польши; за ними прибыли евреи из Литвы, Франции и Германии.
Эти два дома, «бункера», находились далеко от лагеря. Как добирались туда люди – пешком или поездом?
Авраам: На грузовиках. Когда мы приехали и ждали на платформе, там стояли два грузовика. Тех, кого решили убить, посадили в грузовики. Мы, прошедшие селекцию, отправились в лагерь пешком.
[…]
Что это были за грузовики?
Шломо: По-моему, это были грузовики вермахта.
Они были помечены каким-то знаком?
Шломо: Да, кажется. Они были покрыты брезентом. Всё было плотно закрыто. Люди не видели, куда их везли. До самого конца они не знали, куда их везут, и где они находятся.
Какого цвета были грузовики?
Шломо: Оливково-зеленого.
Сколько требовалось грузовиков, чтобы привезти к бункеру всю партию?
Шломо: Требовалась не одна поездка. Каждый из них ездил взад-вперед.
Взад-вперед?
Шломо: Да. Грузовики привозили людей, возвращались пустыми, приезжали снова и снова до тех пор, пока все евреи из поезда не оказывались у сараев.
Слышали ли вы голоса или крики из грузовиков?
Шломо: Люди называли друг друга по имени. Родители звали детей, дети – родителей. Иногда мы еще слышали, как кто-нибудь читал «Шма». Такие голоса мы слышали...
Когда вы слышали голоса?
Шломо: Когда грузовики проезжали мимо нас. В первый день, когда я увидел всех их вместе – мужин, женщин, детей – со мной случился серьезный нервный срыв. Я никогда ничего подобного не видел. Я был так потрясен, я решил, что не могу дальше там работать. Я сказал брату: «Я не могу больше это делать.» После того, как весь дом был вычищен, я подобрал кусок стекла от разбитой бутылки, разрезал себе руку и заявил, что не могу продолжать работу.
К тому времени работа была закончена?
Шломо: Нет, не вся. Я полоснул по руке стеклом, брызнула кровь, и я сказал: «Не могу больше работать»
Где вы это сделали?
Шломо: Там, у ямы.
Кто-нибудь это видел?
Шломо: Да. Но мне велели продолжать работать.
Вы всерьез хотели умереть, делая это?
Шломо: Да, да я хотел умереть. Я не понимал, что я там делаю. Там случилась трагедия. Столько людей погибли одновременно. Все мои ровесники. Когда раньше видел я столько трупов? Да, я был совершенно потрясен.
Когда вы решились?
Шломо: Мне было просто наплевать, что будет. Я решился рискнуть. И в любом случае, я сказал себе, что не вернусь на эту работу.
Вы потеряли много крови?
Шломо: Да, очень. И к тому же у меня распухла рука, и тогда я действительно уже не мог больше работать. Ну а что еще было делать – я сказал себе, что не буду больше работать, будь что будет. Мне было уже всё равно.
[…]
Как прошла ваша первая ночь в Зондеркоманде?
Авраам: Жуткая, жуткая была ночь. Я думал: «Как это вынести? Как это пережить?». Мы принялись разоваривать об этом, объяснять, что здесь происходит. Мы просто не могли поверить в то, что такое может быть. Это, наверняка, отдельный случай, думали мы. Мы не знали, что поезда прибывали один за другим, и что немцы привозили в Освенцим евреев со всей Европы.
Вы вдвоем обсуждали ситуацию между собой?
Шломо: Нет, в первый день мы ничего не обсуждали. Мы были так потрясены, что не понимали, где мы вообще. Смотрите, это ведь был наш самый первый день работы в Освенциме. Мы не знали, что это были за лагеря такие Освенцим и Биркенау, и что такое эти крематории. Всё, что случилось, было неожиданно как удар. Наши глаза видели это, но до нас не дошло еще. Среди нас были доктора и ученые люди – и они не понимали. Все спрашивали друг друга: «Где мы? Что тут происходит?»
Вскоре после прибытия назад в блок, старшему по блоку было велено назначить несколько человек ответственными по бараку.
Авраам: Блок был разделен на четыре крыла, и в каждом крыле двоих назначили ответственными по бараку.
Шломо: На эту работу выбрали больных и слабых. К счастью для меня, я принадлежал к группе пострадавших и слабых, и меня выбрали. Я попросил и моего брата тоже назначить отверственным по бараку.
В тех обстоятельствах вам должно было быть очень важно, чтобы ваш брат был вместе с вами?
Шломо: Да, я всё был готов за это отдать. Всего выбрали восемь человек, и мы остались в Блоке 2 и не пошли на работу.
Я правильно понял, что на второй день вы остались в блоке, тогда как остальные двести человек отправились на работу?
Авраам: Да.
Если так, то вы сжигали трупы только в первый день, а начиная со второго дня вы исполняли обязанности ответственного по бараку в блоке Зондеркоманды?
Шломо: Правильно, но когда начали прибывать большие партии, нам тоже приходилось работать вместе со всеми.
___
translated from the book "We Wept Without Tears" by Gideon Greif, ISBN-13: 978-0-300-10651-0
Шломо: Как только Молл открыл двери дома, оттуда посыпались мертвые тела. Мы почуяли запах газа. Трупы мужчин и женщин. Весь дом был набит трупами нагих людей, лежащими друг на друге.
Откуда посыпались трупы?
Шломо: Из дома. Мертвые тела лежали там, тесно прижатые друг к другу, один на другом, так что, когда дверь открылась, все они вывалились кучей прямо у двери. Я видел, как вываливались тела – тела возрослых и дететей.
Тела мужчин и женщин?
Шломо: Да, они были все вместе.
Что было потом?
Шломо: Был шок. Все были потрясены. Мы уставились друг на друга, не в силах произнести ни звука. Мы были в таком ужасе, что не могли слово вымолвить. Мы еще пару дней не могли прийти в себя. Никогда раньше мы ничего подобного не видели.
Знали ли вы, что это тела евреев?
Шломо: Да, потому что нам в первый же день сказали, что в лагере сжигают евреев. Я был вне себя. Я не знал, кричать или нет. Впервые в жизни я видел мертвецов. Я не понимал, что я там делаю. Я взглянул на остальных: они все как будто сошли с ума. Моей первой мыслю было, что я больше не хочу здесь работать.
Вы хотели сбежать...
Шломо: Или умереть. Одно было ясно – мы не хотели больше там находиться. Не знаю, как я пережил первый день.
У ваших товарищей была похожая реакция?
Шломо: Да, точно такая же у всех. Они спрашивали: «Что здесь происходит? Мы в аду, или это дурной сон?»
Сколько вам было лет?
Шломо: Мне было семнадцать.
Авраам: Мне – двадцать.
[…]
Шломо: Мы ничего не понимали, вопросы мы не могли задавать. Мы только знали, что по всей видимости, этих людей заставили раздеться в сарае, и одежда, которую мы видели оставленной там, принадлежала им. Мы догадались, что одежда, оставленная в сарае, принадлежала людям, чьи тела лежали в доме. Нам сказали: «А теперь вы должны увезти их отсюда на тележках!»
Кто давал команды? Кто объяснял, в чем состоит работа?
Шломо: Один из немцев. Возможно, Молл.
Для точности: каково было назначение дома?
Авраам: Газовая камера там была.
Как выглядела газовая камера?
Шломо: Это был маленький дом, крыша покрыта соломой. Окна замурованы камнями.На входной двери табличка «Осторожно, Высокое Напряжение, Опасно для Жизни.» Дом был поделен на четыре маленькие комнаты. В самой большой комнате было два окна, в трех других – по одному. На окнах деревянные ставни. В каждую комнату вел отдельный вход. Табличку «Осторожно, Высокое Напряжение, Опасно для Жизни» было видно, только когда дверь была закрыта. Когда дверь была открыта, вы видели табличку «В душ и дезинфекцию.» Люди, которые пришли туда умереть, те, которые были в комнате, видели вторую табличку, ту, на которой написано «В душ и дезинфекцию.»
Из ваших объяснений следует, что люди сначала разделись в сарае...
Шломо: Да, а затем они босые шли по снегу во второй дом. Потом в этот дом бросали газ.
То есть дом служил газовой камерой
Шломо: Да. Именно так.
Как далеко друг от друга были сарай и дом?
Шломо: Где-то тридцать-пятьдесят метров, но между ними не было дорожки.
Как бросали газ внутрь дома?
Шломо: В стене было маленькое окошко. Сперва мы его и не увидели. Членам Зондеркоманды не требовалось находиться рядом, пока людей травили газом. Убийства обычно проходили ночью. Сначала они отобрали двадцать человек из нашей группы помогать им в работе.
Само убийство всегда, без исключения, совершали эсэсовцы. Людей привозили на грузовиках к сараям. Мы помогали больным слезть с грузовиков и раздеться в сарае. Все должны были раздеться. Сараи и территория вокруг них были окружены эсэсовцами и собаками. Нагие люди затем должны были бежать от сараев к газовой камере. У дверей эсэсовцы подгоняли их палками. Как только газовая камера наполнялась, эсэсовец закрывал дверь и приказывалсвоему помощнику приступить к убийству. Он говорил: «Кончай с этим!» и затем вынимал канистру из машины Красного Креста, приехавшей позади колонны. В канистре был газ. Еще он вынимал молоток и специальный нож. Эсэсовец надевал противогаз, с помощью молотка и ножа открывал канистру и высыпал содержимое в окно газовой камеры. Затем он закрывал окно. Канистра была металлическая, и на ней были желтые надписи, такие же они потом использовали и в крематориях. Он возвращал канистру, молоток, нож и противогаз в машину. Немцы называли эту машину «Санка». Я сам часто слышал, как они спрашивали: «Санка здесь?»
После того, как эсэсовцы заканчивали свою работу, они возвращались назад в машине Красного Креста. Я не знаю, как было раньше, но после ночных газовок у бункера [у газовой камеры] оставалась охрана СС. Иногда бункер оставался без охраны, и тогда оттуда воровали коробки с золотыми зубами и другие вещи.
И после этого вы уносили тела к ямам?
Шломо: Да. Нам выдавали противогазы и мы входили в двери с табличкой «На дезинфекцию». Никакой дезинфецкии за этой дверью не делалось, конечно. Мы волокли тела во двор. Мы увозили тела в тележках и бросали их в ямы...
Те же люди, которые выносили тела из дома, привозили их к ямам?
Шломо: Да, мы подвозили тележки прямо к краю ям.
Вы лично?
Шломо: Да.
Как выглядели тела людей после того, как они были убиты газом?
Шломо: Когда открывали двери, тела лежали друг на друге, спрессованные, слоями. Некоторые стояли. Я часто видел нечто белое на губах у мертвых. В газовой камере было страшно жарко и сладко пахло газом. Когда мы входили в камеру, еще слышались хрипы, особенно, как только мы начинали волочить тела за руки.
Однажды мы обнаружили младенца, засунутого в подушку, он был еще жив. Его голова тоже была в подушке. Когда мы отбросили подушку, младенец открыл глаза. То есть, он был еще жив. Мы принесли этот кулек обершарфюреру Моллу и сказали ему, что он еще жив. Молл принес малыша к краю ямы, положил на землю, наступил ему на горло и бросил в огонь. Я своими глазами видел, как он топтал этого ребенка. Малыш двигал ручонками. Он не кричал, так что я не уверен, мог ли он еще дышать. В любом случае, он был совсем не похож на остальные тела.
Сколько времени требовалось, чтобы вынести из дома все тела?
Шломо: Мы работали почти целый день.
Как вы выносили тела из камеры?
Шломо: За руки. Сперва четверо волочили один труп. Молл разозлился. Он закатал рукава и стал быстро-быстро кидать тела из дверей во двор. И хотя Молл и показал нам, как это делается, мы сказали ему, что не можем работать как он, и в конце концов он разрешил нам работать парами.
То есть, вы работали парами, вынося тела из дома?
Шломо: Да, двое или четверо вытаскивали тела наружу. Мы бросали их на тележки, везли их к ямам и бросали в них.
Где были ямы?
Шломо: Недалеко от дома.
Можете описать эти ямы?
Шломо: Позади дома были четыре огромные ямы, двадцать метров в длину, глубиной три метра и семь-восемь метров в ширину. На дно клали стволы деревевь крестообразно, чтобы из под них мог поступать воздух. Туда мы бросали тела.
В какой-то определенной последовательности?
Шломо: Нет. Поначалу не было никакой последовательности, трупы бросали по мере поступления.
Дали ли немцы какие-то указания на этот счет?
Шломо: Нет, они только объяснили, что надо сделать, чтобы распределить тела равномерно, чтобы гора не росла с одной стороны.
Что вы делали после того, как все тела были сброшены в ямы?
Шломо: После того, как все тела были вынесены, мы должны были вычистить дом, вымыть пол, покрыть его опилками и побелить стены. Когда это было закончено и все вещи собраны, мы смотрели, как немцы обливали тела бензином. Потом они собирали нас, и пока мы ждали, чтобы они отвели нас назад в Биркенау, мы смотрели, как они зажигали огонь. Огонь разгорался сверху вниз, и затем мы возвращались к себе в блок.
Огонь зажигали немцы?
Авраам: Немцы разжигали огонь и бросали газ. Всё это делали немцы.
Шломо: Мы убирали пепел из ям, но только через сорок восемь часов после того, как сжигали тела. В пепле были куски костей. Мы находили черепа, коленные чашечки и длинные кости. Лопатами мы выбрасывали пепел на край ямы. Потом подъезжали грузовики, и пепел грузили на них и затем выбрасывали его в реку Сола неподалеку. Еще мы должны были позаботиться, чтобы пепел не рассеивался по дороге. Мы делали это под охраной СС. Тропинка, ведущая от дороги к реке, покрывалась простынями так, чтобы на землю не упало ни крошки пепла. Эсэсовцы хотели, чтобы река унесла весь пепел как можно дальше. Мы вытрясали простыни над водой и чисто подметали всё место.
Сколько человек было в вашей трудовой части?
Авраам: Около двухсот. Один из эсэсовцев разделил нас на группы.
Как двести человек делили между собой работу?
Шломо: Одни собирали одежду. Другая группа сортировала оставленные в сарае вещи и отвозила их на «вещевой склад».
Еще одна группа вывозила на тележках из дома мертвые тела, а другая группа бросала их в ямы. Еще одна группа выдирала золотые зубы изо ртов, а также собирала волосы или очки.
Другая группа собирала тела и грузила их на тележки, ездившие по рельсам. Другие везли тележки к ямам. Рельсы пролегали между ямами.
Была группа, подготавливавшая ямы для сожжения тел. Они должны были выложить дно ямы толстыми стволами деревьев. Поверх стволов клали крест накрест тонкие ветки, а на них кидали сухие ветки.
И еще одна группа снимала тела с тележек и бросала их в ямы.
Когда все приготовления были закончены, Молл или другой эсэсовец лил бензин в яму с четырех углов, поджигал палку и бросал ее в угол. Огонь разгорался и пожирал тела. Всё это время мы стояли перед домом и смотрели на то, что происходило у ям.
[…]
Кроме этого дома, были ли в то время другие крематории в Аушвиц-Биркенау?
Авраам: Нет, новые крематории тогда еще только строились.
Всех евреев, прибывавших тогда в Освенцим, привозили в этот дом?
Шломо: Да.
Это не было эффективно...
Шломо: О чем вы? Мы работали в две смены; вот в чем была трудность! Кроме Бункера 2 был еще Бункер 1, в полукилометре. Там тоже был дом, кирпичный, с двумя газовыми камерами. В этих камерах было только две двери, и в каждой двери было отверстие, в которое бросали столько газа, сколько требовалось на одну комнату. Рядом с Бункером 1 был амбар и два сарая, которые использовали под раздевалки. Ямы были далеко, так что им приходилось возить тележки.
Из каких стран прибывали евреи, которых убивали в то время?
Шломо: Если я не ошибаюсь, они прибывали из наших мест. Это были поезда с евреями из Польши – из Млавы, Плоньска и Гродно. Еще позже прибывали поезда из Голландии и Франции, но большинство было из Польши, из наших мест. Первые евреи, которых убили в этих двух бункерах были из Польши; за ними прибыли евреи из Литвы, Франции и Германии.
Эти два дома, «бункера», находились далеко от лагеря. Как добирались туда люди – пешком или поездом?
Авраам: На грузовиках. Когда мы приехали и ждали на платформе, там стояли два грузовика. Тех, кого решили убить, посадили в грузовики. Мы, прошедшие селекцию, отправились в лагерь пешком.
[…]
Что это были за грузовики?
Шломо: По-моему, это были грузовики вермахта.
Они были помечены каким-то знаком?
Шломо: Да, кажется. Они были покрыты брезентом. Всё было плотно закрыто. Люди не видели, куда их везли. До самого конца они не знали, куда их везут, и где они находятся.
Какого цвета были грузовики?
Шломо: Оливково-зеленого.
Сколько требовалось грузовиков, чтобы привезти к бункеру всю партию?
Шломо: Требовалась не одна поездка. Каждый из них ездил взад-вперед.
Взад-вперед?
Шломо: Да. Грузовики привозили людей, возвращались пустыми, приезжали снова и снова до тех пор, пока все евреи из поезда не оказывались у сараев.
Слышали ли вы голоса или крики из грузовиков?
Шломо: Люди называли друг друга по имени. Родители звали детей, дети – родителей. Иногда мы еще слышали, как кто-нибудь читал «Шма». Такие голоса мы слышали...
Когда вы слышали голоса?
Шломо: Когда грузовики проезжали мимо нас. В первый день, когда я увидел всех их вместе – мужин, женщин, детей – со мной случился серьезный нервный срыв. Я никогда ничего подобного не видел. Я был так потрясен, я решил, что не могу дальше там работать. Я сказал брату: «Я не могу больше это делать.» После того, как весь дом был вычищен, я подобрал кусок стекла от разбитой бутылки, разрезал себе руку и заявил, что не могу продолжать работу.
К тому времени работа была закончена?
Шломо: Нет, не вся. Я полоснул по руке стеклом, брызнула кровь, и я сказал: «Не могу больше работать»
Где вы это сделали?
Шломо: Там, у ямы.
Кто-нибудь это видел?
Шломо: Да. Но мне велели продолжать работать.
Вы всерьез хотели умереть, делая это?
Шломо: Да, да я хотел умереть. Я не понимал, что я там делаю. Там случилась трагедия. Столько людей погибли одновременно. Все мои ровесники. Когда раньше видел я столько трупов? Да, я был совершенно потрясен.
Когда вы решились?
Шломо: Мне было просто наплевать, что будет. Я решился рискнуть. И в любом случае, я сказал себе, что не вернусь на эту работу.
Вы потеряли много крови?
Шломо: Да, очень. И к тому же у меня распухла рука, и тогда я действительно уже не мог больше работать. Ну а что еще было делать – я сказал себе, что не буду больше работать, будь что будет. Мне было уже всё равно.
[…]
Как прошла ваша первая ночь в Зондеркоманде?
Авраам: Жуткая, жуткая была ночь. Я думал: «Как это вынести? Как это пережить?». Мы принялись разоваривать об этом, объяснять, что здесь происходит. Мы просто не могли поверить в то, что такое может быть. Это, наверняка, отдельный случай, думали мы. Мы не знали, что поезда прибывали один за другим, и что немцы привозили в Освенцим евреев со всей Европы.
Вы вдвоем обсуждали ситуацию между собой?
Шломо: Нет, в первый день мы ничего не обсуждали. Мы были так потрясены, что не понимали, где мы вообще. Смотрите, это ведь был наш самый первый день работы в Освенциме. Мы не знали, что это были за лагеря такие Освенцим и Биркенау, и что такое эти крематории. Всё, что случилось, было неожиданно как удар. Наши глаза видели это, но до нас не дошло еще. Среди нас были доктора и ученые люди – и они не понимали. Все спрашивали друг друга: «Где мы? Что тут происходит?»
Вскоре после прибытия назад в блок, старшему по блоку было велено назначить несколько человек ответственными по бараку.
Авраам: Блок был разделен на четыре крыла, и в каждом крыле двоих назначили ответственными по бараку.
Шломо: На эту работу выбрали больных и слабых. К счастью для меня, я принадлежал к группе пострадавших и слабых, и меня выбрали. Я попросил и моего брата тоже назначить отверственным по бараку.
В тех обстоятельствах вам должно было быть очень важно, чтобы ваш брат был вместе с вами?
Шломо: Да, я всё был готов за это отдать. Всего выбрали восемь человек, и мы остались в Блоке 2 и не пошли на работу.
Я правильно понял, что на второй день вы остались в блоке, тогда как остальные двести человек отправились на работу?
Авраам: Да.
Если так, то вы сжигали трупы только в первый день, а начиная со второго дня вы исполняли обязанности ответственного по бараку в блоке Зондеркоманды?
Шломо: Правильно, но когда начали прибывать большие партии, нам тоже приходилось работать вместе со всеми.
___
translated from the book "We Wept Without Tears" by Gideon Greif, ISBN-13: 978-0-300-10651-0
